Содержание
 

 
Вечная память
Кончина супруги Галины
 
Скит и вокруг скита
Из истории одной обители
 
В кавказской пустыне
Прииди и виждь
 
Перемещение ума
Зачем собирать ум в сердце
 
Ум и его энергия
Смешение понятий
 
Ум. Внимание. Молитва
Взаимосвязь понятий
 
Обители того света
В окрестностях рая
 
Путь на Голгофу – путь внутренний
Предисловие к житию сщмч. Филумена
 
Предисловие к книге
«Сборник о молитве Иисусовой»
 
Внутренний подвиг
Беседа с братией скита
Всех Святых на Валааме
 
Мысль и слово
Особенности умно-сердечной
молитвы
 
«Виды» Иисусовой молитвы
Чтение с рассуждением
 
Мысленная брань
О технике отсечения помыслов
 
Почему на сайте нет форума
Ответ на вопрос читателя
 
Искусство молитвы
О проекте «Путь умного делания»
и о новых книгах
 
Благая часть
О молитве Иисусовой и умном делании
 
Исихазм – образ жизни
Дух мира, стяжаемый среди мiра
 
Единственный путь
О новых выпусках книг нашей
серии
 
Последняя брань
Кончина схимонахини Антонии
 
Единственный путь
 
 О книжной серии «Путь умного делания»
 
Фома сказал Ему: Господи! не знаем, куда идешь;
и как можем знать путь? Иисус сказал ему: Я есмь путь.

(Ин. 14, 5–6)
 
Главное направление

Приглашаем досточтимых читателей нашей книжной серии обратить внимание на ее название. При всей незамысловатости, в нем, тем не менее, отражается авторская идея, лежащая в основе всего проекта. Заметим: не умное делание само по себе, но именно путь. А это значит отсутствие статики, остановки на чем-то однажды достигнутом, это указует нам на движение, возводящее из греховной ничтожности и тленности к высотам совершенства, к воссоединению со Святым Духом Богом.

Понятие путь несет в себе стержневую идею серии: умная молитва не есть некое побочное или отдельное занятие в жизни христианина; умное делание – это не некий особый вид подвижничества, не прикладное искусство в христианстве и не какое-то ответвление или дополнение к основному святоотеческому учению. Это именно жизненный путь, образ жизни. Молитва ума и сердца – это душа и дух христианства, это определенный уровень бытия, отличающий христианина от всех прочих представителей человечества.

На путь опытного прохождения Иисусовой молитвы и, еще глубже, на путь умного и сердечного делания указывает евангельское слово Самого Иисуса: Я есмь путь. Это ответ Господа на вопрос, заданный некогда апостолом, но повторяемый и поныне: как можем знать путь? Отвечая, Господь указует на главное: никто не приходит к Отцу, как только через Меня[1].

Только через Него – значит через Его Крест и через Его имя, призываемое не всуе, а истинно[2] – умно-сердечно. Нет иного, минующего подвиг аскезы и молитвы, пути в Вечность. Этот молитвенный крестный путь через Христа и есть истинное, православное христианство.

Вместе с тем надо признать: название нашей серии может кого-то и отпугнуть, иной потенциальный читатель не решится заглянуть под обложку, посчитав себя неготовым касаться столь «высоких материй». Но тот, кто познакомился с книгами серии, мог убедиться: подобные опасения излишни. Многоплановость – изначальный авторский замысел.

Наша тема действительно высока и очень серьезна, но это не мешает приблизиться к ней тем, кто, впервые открыв молитвослов, желал бы постичь азбуку молитвенного делания. И в то же время тут найдется подспорье для опытных в умно-сердечном внимании, уже ставших на путь, уже устремленных к стяжанию начальной исихии. Причем в равной мере это касается и мирян, и иноков, христиан самого разного возраста и устроения.

Знакомство со святоотеческим наследием, если оно не поверхностно, не фрагментарно, убеждает: стяжание исихии, как говорит свт. Григорий Палама, есть «преимущественный путь», уготованный христианам. Что сокрыто за туманным для многих понятием исихазм? То, что в русской и византийской традиции именуется священным безмолвием, – учение о безмолвии внутреннем, о молчании страстных чувств и мыслей.

Это учение о практическом пути самореализации христианина, о конкретных методах исполнения Божественных заповедей – исполнения во всей исчерпывающей полноте. На этом пути такие, казалось бы, отвлеченные и слишком возвышенные понятия, как бесстрастие и обожение, обретают конкретные черты и практический смысл. Становится ясно, что это реальные жизненные цели, имеющие к нам самое прямое отношение, устремленность к ним – наш долг и призвание.

Не кому-то, но всем нам, сказано Богом: вы – боги[3]. Внутренний подвиг в свою меру доступен каждому и на всяком месте. При этом делание внутреннее не есть путь самоизоляции, устранения от реальности. Инок, удалясь из мира, не презирает мир, но сострадает миру, отшельник, живя в пустыне, не выпадает из этого мира, он присутствует в нем, присутствует более чем активно, но на совсем ином уровне, в ином – духовном пространстве. Подобное происходит и с мирянином, остающимся внешне в мире, но молитвенно уединенным в себе, погруженным во внутреннюю исихию.

Вспомним, что значит, в понимании самих исихастов, «не любить мира», «уйти из мира», «отречься от мира» и «умереть для мира». По слову прп. Исаака Сирина, понятие «мiр» означает «жизнь по страстям», где бы ни проводил ее человек – в мегаполисе или в пустыне, в обществе или вне его. Отдельных избранников Дух Святой действительно призывает затвориться в уединении. Но это весьма не многие из общего числа умных делателей, тех, кто во все времена подвизались в исихии при любых, самых разных, внешних условиях.

Для внутреннего умного делания характерно не особое избранничество, как многие ошибочно полагают, но, напротив, общедоступность и универсальность: «путем единения с Богом можно следовать во всех условиях человеческой жизни и вне монастырей»[4].

Небесные наставники

Читателям нашей серии уже знаком тот подход к осмыслению цитируемого материала, который предлагается автором. Это внутренне мотивированное сопоставление высказываний представителей различных эпох и культур. При взгляде ретроспективном становится очевидно: учение о внутреннем подвиге вневременно, наднационально и неизменно. Ему, как видим, присущи те же черты, что и евангельскому учению. А это ли не свидетельство истинности и непреходящей актуальности явления.

Наш принцип вневременного сопоставления воззрений имеет еще одну особенность. При погруженности в мир святоотеческой мысли, где IV век встречается с XX, а XXI отсылает к XIV, в сознании читателя постепенно стираются временные и территориальные границы. Тут можно, абстрагируясь от многих условностей, приблизиться в своих ощущениях к тому надвременному, надмирному пространству, в котором пребывают ныне святые, чье слово мы изучаем. Такой созерцательный настрой помогает отстраненности сознания от земли и умному приближению к той духовной области, где возможна молитвенная встреча некогда писавшего с ныне читающим.

А значит, возможно и таинственное научение, и незримое руководство через молитвенную связь со святыми наставниками, духовному наследию которых мы с благоговением внимаем. Думается, чтение в таком состоянии, с таким настроем духа не может не повлиять благотворно на душу, расположенную к молитвенной жизни. Причем речь здесь идет не о переживаниях на психическом уровне, порожденных воображением, но об особом одухотворенном состоянии сознания.

Такое живое соприкосновение со словом святых имеет нечто сродное тому, что происходит в нашем богослужении, когда молитва выводит человека из земного пространства линейного времени и погружает в область времени литургического, простирающегося от начал сотворения вселенной и вплоть до эсхатологического чаяния «жизни будущего века». Здесь, в литургическом пространстве, нам соприсутствуют силы ангельского мира, все святые всех времен, все живые и усопшие праведники рода человеческого. Здесь мы вступаем в евхаристическое общение с бесконечно и внепространственно сущим Богом, неизъяснимо входящим в наше тварное пространство и время.

Смысл богослужебной памяти святых не только в том, чтобы вспомнить их жития как образец благочестия и воздать им величание, главное – духом приобщиться к их подвигу борьбы за свое спасение и победе над силой зла. В литургической молитве, если она восходит на уровень сердечный, возникает реальная связь, живой духовный контакт с небожителями, пребывающими в вечности вне земных измерений. Духом соприкасаясь с ними, и мы оказываемся таинственно сопричастными их вневременному бытию. В этом уникальность литургического пространственно-временного синтеза, связующего во едином памятовании прошлое, настоящее и будущее, земное и небесное, в согласии с повелением творить сие в Его воспоминание[5].

Нечто подобное возможно переживать и при молитвенном чтении святоотеческих текстов. По слову современного подвижника, «в писаниях отцов-аскетов... отразилось пламя нетленное, несозданное, от Бога исходящее». Писания эти несут в себе «опыт отцов и матерей наших по стяжанию наития Духа Святого», опыт, который и нам надлежит воспринять, ибо «мы – наследники их». Этот опыт не обесценивается, не устаревает, ибо «все, что когда-либо было дано по действию благодати, принадлежит Божией вечности и не страдает от времени»[6].

Отсюда же ясно и другое: не склонные со тщанием внимать святоотеческим писаниям, пренебрегающие духовным наследием предков нарушают заповедь: Чти отца твоего и матерь твою, якоже заповеда тебе Господь Бог твой, да благо ти будет[7].

Надеемся, читатель наш мог заметить, что знакомство с учением великих аскетов полезно, помимо прочего, и тем, что оно нас обличает. Совесть духовно чуткого человека не может не ощутить укор, не отозваться тревогой, когда он начинает осознавать, к чему призывают нас святые отцы, к чему предназначены мы Творцом, чего ожидает от нас Спаситель. Мы повинны в инертности, лени и потакании своей немощи, когда, поддаваясь соблазну самооправдания, уклоняемся от того, к чему призваны Евангелием.

То искренне, а то и лукавя мы повторяем наветы лукавого: «Кто мы такие, чтобы помышлять об умном делании?.. Мы не монахи и не отшельники!..» Монахи же, в свою очередь, причитают: «Кто мы такие? Мы не святые... Мы не двести лет тому назад живем...»

Очень часто хотелось бы нам забыть, что заповедь о непрестанном молении и умно-сердечном трезвении, заповедь о любви к Богу всем сердцем и всею мыслию[8] дана всем христианам и никаких исключений Новый Завет не предполагает.

Погружаясь в мир идей подвижников исихии, мы будто заново осознаем, насколько необходимо напитывать душу от святого источника отеческого Предания. Убеждаемся, что, как и предсказывали отцы, их писания призваны восполнять отсутствие наставников во времена духовного опустошения. Потому и брались за перо вдохновленные Духом пустынники, потому и хранимы не устаревающие веками трактаты, представляющие собой учебники богообщения.

Всем читателям нашей серии, всем, кому дорог путь умного делания, наше сердечное пожелание суметь открыть для себя ту истину, что писания подвижников духа – это не просто памятники древней мудрости и не только свидетельство святости предков, но это их послание в будущее, адресованное непосредственно нам. Это их завещание потомкам, пренебречь которым означает ввести себя в грех.

Так что постараемся воспринять то, чему научают нас сами отцы: как с их писаниями работать, как из скупых и таинственных строк извлекать крупицы жизненно важных истин, как получить из книг самую конкретную, практическую пользу, как находить подходы к углубленному постижению духовного богатства, сокрытого в святоотеческом слове.

Новиков Н.М. 2011. www.nnproekt.ru
 

 
Примечания
 
[1] Ин. 14, 5–6.

[2] Ср.: Ин. 4, 23–24.

[3] Пс. 81, 6; Ин. 10, 34.

[4] В.Н. Лосский.

[5] Ср.: Лк. 22, 19.

[6] См.: Софроний (Сахаров), архим. Таинство христианской жизни. С. 36, 40.

[7] См.: Исх. 20, 12; Втор. 5, 16; Мф. 15, 4.

[8] Мф. 22, 37; Мк. 12, 30; Лк. 10, 27.

Яндекс.Метрика